МИР ИМПЕРИЙ

Либерализм

Для начала и сразу: индивидуализм в борьбе в свободном обществе — это сладкое пойло для одураченных масс. Существует он разве что на уровне уличных лавочек, да и то не везде. Корпорации буржуазии, создав свой мир, своим миром и заправляют; Pax Americana — лишь один из вариантов.

Либерализм представляется как система экономических отношений, ориентированная на максимум свободы везде и во всем. Хотя обычно его определения набиты словами типа «мораль», «нравственность» и от них производными, но это неправда.

Трудно сказать, от чего это идет, но там, где люди получают больше свободы, нежели они того заслуживают, они сами начинают создавать рабство. Человек — существо иерархичное, несмотря на то, что всегда хочет над этим подняться. Иерархия социальная — порядок владения нишами жизненного пространства. Если есть свободная ниша — ее кто-нибудь обязательно займет.

Уровень свободы — величина плавающая и относительная. Она различна не только для каждой нации, но и для существующего строя. История знает множество случаев, когда переход от демократии к диктатуре мог бы спасти нации и государства, когда урезание экономических свобод приводило к процветанию и когда репрессии против отдельных социальных групп спасали общество. Разумеется, и обратных случаев множество. Но первые никак не исключение, подтверждающее правило.

Регламентацией общественной свободы ведает власть. Если власть пристрастна в интересах какой-либо группы, она установит регламентацию в интересах этой группы. Если у власти представитель корпорации, то он сделает регламентацию в корпоративной трактовке. Т. е. он установит такие свободы, которыми формально пользоваться может все общество, но воспользоваться с получением выгоды — только та или иная корпорация. Там, где нет концепции национальных интересов (в современной России, например) преступлением это не считается и не может считаться.

Суть либерализма в новом русском варианте: «нужны лишь мир и легкие налоги», т. е. максимум экономической и политической свободы, максимальное устранение государства от экономической деятельности. Кому выгодно? Было бы выгодно сильнейшим и талантливейшим, не будь корпораций. Жизненное пространство поделено между ними, и личность, о которой так много говорится, просто не в силах оторвать свой кусок. Личность имеет право это сделать, но против нее встает вся корпоративная рать: собственники, финансисты, коррумпированные чиновники. Личность имеет право занять место. Более того, на этом месте она будет выгодна обществу, она выполнит работу лучше и потребует за нее меньше.

У вас свобода — у нас корпорация; при равных правах выигрывает объединение, держащее контрольный пакет акций общества. Личность полагает, а корпорация располагает. Чем больше свободы в обществе, тем больше ее у корпораций; чем больше ее у корпораций, тем меньше ее у личности. Деньги делают деньги, большие деньги оборачиваются быстрее; аутсайдеры тонут — корпорации их вытаскивают и разрешают плыть по течению — современный либерализм щедр. Но он не воздает должное ни труду, ни таланту — этим он отвратителен.

Корпоратизм имеет множество форм и вариантов. Системы можно разделить на мягкие и жесткие. Для мягких специфично наличие большого числа непривязанных ниш, для жестких все ниши привязаны. В Америке, унаследовав нишу в управлении предприятием, необязательно принимать участие в управлении непосредственно: достаточно получать дивиденды по акциям и заниматься тем, к чему душа располагает. А людей вобще бесполезных практически не существует: каждый найдет что-то свое, где можно и получать доход, и заниматься общественно полезным делом. В современной России такой вариант не пройдет: здесь наследование ниши — это ее занятие и защита. Других ниш, кроме уже захваченных, не существует.

Либерализм бывает разным. Можно выразиться — легким и тяжелым. Это зависит от государственной политики. Для бизнеса нужны капитал и офис — и от законов зависит, насколько возможно снять офис или занять капитал. С позволения сказать, «российские предприниматели» от корпоративной системы от той же системы получили и офисы, и капиталы. А их обороты зачастую не превышают стоимости этих офисов и капиталов. Т. е. человеку со стороны приобретать все это не имеет смысла: не окупится. Эти предприниматели фактически даром получили все основные фонды — и предпринимательствуют, а когда фонды развалятся — будут жить с собранного капитала. Недаром американские и европейские акции так высоко котируются на российском рынке. Они покупаются на деньги, должные идти на восстановление (амортизацию) основных фондов. При той стоимости жилья, которая наблюдается в Москве, весь центр ее должен был бы быть застроен небоскребами — не строят, не окупится. Да и не нужны эти офисы: некому будет пользоваться.

Либерализм, который в России почему-то именуют капитализмом — он тоже не сам по себе. Он чей-то. При наличии наций вымирающей и живой он принадлежит одной из наций. Капиталистический строй — зло, но он не абсолютное зло, он зло в отношении кого-то.

Либерализм можно представить как два направления: первое — ростовщическое, направленное на закрепление экономического положения с целью извлечения из него дивидендов, и второе — прогрессистское, где дивиденды являются прибылью из развития сил нации в экономической области. Если для первого характерно захватить несколько домов и жить с дивидендов за счет сдачи, то для второго — получать дивиденды за счет массового строительства.

Второй тип либерализма может себе позволить только здоровая, сильная нация. Для российских, выродившихся корпоратистов второй вариант неприемлем в принципе: при росте производительных сил нации они в момент станут никем, они лишатся базы, за счет которой живут, ибо нефть и металлы понадобятся внутри страны. Они лишатся дивидендов с накопленного, они лишатся слуг, так как те уйдут к здоровым хозяевам с нормальной психикой. Ростовщичество как база экономического благополучия исчезнет, а ничем иным российские корпоратисты «зарабатывать» на жизнь не умеют.

Именно лишенные ресурсов азиатские страны вырвались вперед в экономике, став «тиграми»: когда сырья нет в принципе, жить за счет дивидендов просто невозможно. И довольно богатые страны Европы начали отставать в темпах роста, отягощенные спекулятивным ростовщическим капиталом.

Чтобы капиталистическое общество развивалось, его все время должен кто-то подгонять: или нация путем роста населения, или государственная власть, понимающая гибельность застоя. Иначе ростовщический момент капитала перейдет к наступлению, а потом и к доминированию.

Как внешнеполитическое течение либерализм — идеология для жертв империализма. Чем сильнее субъект, тем больше выгод он извлечет из формального равноправия, а значит — захватит больше жизненного пространства. Либерализация не создает жизненного пространства, а перераспределяет его в пользу тех, кто сильнее.

Предлагая льготы правительствам, сильные мира просят одного: либерализации, особенно во внешнеэкономической политике. Дальше — дело техники: сильнейшие станут еще сильнее, разгромив национальных конкурентов. К примеру — так Япония и «новые тигры» разнесли советскую радиоэлектронную промышленность. Принципы либерализма были соблюдены: советские телевизионщики имели право разгромить тех же японских конкурентов, но почему-то этого не сделали. Везде вместо конкуренции самые обыкновенные разгромы. Зачем надо было ввязываться в драку? Или это было выгодно еще и третьему, закулисному лицу? Кому нужно было равноправие, кроме японцев и прочих? И кто его пропагандировал и юридически устанавливал? Исходя из вышеперечивленного — российское правительство выражало интересы в большей степени иностранных фирм, чем отечественных. За бесплатно.

Либерализм в России — это вообще не учение, не наука. Это догма, это вера, не имеющая ни логики, ни идеологии, ни базы данных, держащаяся только постоянной подпиткой в СМИ. К примеру, либерализм исповедует практическую неограниченность жизненного пространства, предоставляя людям просто зарабатывать деньги. Но ведь элементарно, что если в одном месте прибавится, то в другом убудет. Если американцы продадут лишнюю тысячу машин, то остальной мир не продаст столько же. А если к трем ларькам прибавится аналогичный четвертый, то оборот первых трех снизится на 25%. Так позволят эти трое поставить четвертый ларек, или они будут бороться всеми правдами и неправдами? А если есть три гиганта — Америка, Европа и Япония, то зачем им нужна Россия? Эта троица проводит жесткую таможенную политику, а Россия почему-то должна придерживаться политики открытых дверей. И российское руководство спокойно начало ее проводить. Достаточно вспомнить, что имперский Китай в прошлом веке согласился на такой вариант после 4-х кровопролитных войн и полного разгрома национальной армии. Век назад африканские царьки за щедрые подачки заставляли своих соплеменников работать на плантациях. Современные российские руководители слезно просят Запад, чтобы он открыл в России свои филиалы и эксплуатировал российское население. А в случае, когда сильный и слабый равны, когда у них равные права на успех, сильный доведет слабого до скотского состояния и сделает все, чтобы враг не поднялся. Нужно ли равенство добиваемому? А Запад твердит только одно: больше либерализма, больше экономической свободы! Он знает, чего хочет.

Англия отстала от Франции, Франция от Германии — в первой корпоративные настроения выражены гораздо сильнее, чем во второй, во второй, чем в третьей. Либерализма в первой больше, чем во второй, во второй — чем в третьей. Разрыв между бедностью и богатством — Англия — максимум, Германия — минимум.

Идеальных обществ не бывает. Либеральных в частности. К тому же специфика мирового разделения труда привязывает через государство и каждого конкретного человека-предпринимателя. Через это ограничивается число ниш — и не только ограничивается, но становится постоянным. На это постоянное число ниш накладывается корпоративная сетка, состоящая из законов и притязаний реальных силовых структур. Причем накладывается с такой силой, что исчезают все прелести предпринимательства. Доходы мелкой буржуазии на Западе не всегда превывшают доходы квалифицированных рабочих, а доходы средней — аналогичной величины у управляющих и инженеров. Это на «цивилизованном» Западе. Действительно, в этом отношении Запад многократно цивилизованней России. Там можно открыть свое дело.

Создает пространство прогресс, не мыслимый без социализации общественных связей. А социализация и либерализация — антиподы. Современная торговля — это война. Россия могла закрыться как черепаха в панцире, и накопить силы для мировых битв, благо оттуда ее бы никто не выскреб. Она не сделала этого из-за продажности. Но это не либерализм. Это другая тема. А либерализм — ложь. Советские ложки, посуда, мебель, часы, одежда, пластмасса не хуже американских. Но никто не разрешит это продавать в Америке.

Внешнеполитическая идеология империализма не блещет новизной: насаждается соперничество, открытость, конкуренция, либерализм: у вас — свобода, у нас — страна-корпорация. Вы деретесь друг с другом, а мы договоримся о ценах на ваше сырье и установим цены на наши товары. Вы конкурируете, кто продаст нам сырье дешевле, а наши цены — мировые, и тут-то вы ничего не сможете сделать.

А если развивающимся странам все-таки удастся выпустить какие-нибудь товары, то империалисты просто не допустят продажу их на своей территории, ибо это подрывает интересы корпораций. В Америке установлена планка себестоимости каждого товара (демпинг), продавать ниже ее, т. е. конкурировать с американскими корпорациями, запрещено законом. Вот и воспетая конкуренция, которую американские консультанты пропагандируют всему миру.

Там, где нет национальной экономической концепции, корпорациям раздолье. Провозглашается максимум экономических свобод. Все ниши контролируются корпоративной системой, все общественные прибыли принадлежат корпорациям. Вместо роста благосостояния нации получается социальная дифференциация, рост разрыва между бедностью и богатством.

Либерализм — очень красивая козырная карта корпораций. И где он пропагандируется — там корпоратисты рвутся к власти и деньгам. Там идет драка за жизненное пространство.