КОРПОРАТИВНЫЕ СТРУКТУРЫ

Профкорпорации

Любое общество грешно корпоративностью. Иное дело — собственно корпорации не всегда складываются. И если степень корпоративности не превышает 20-35%, как в российском случае, то для сложения корпоративной системы необходимо множество условий. История последних десятилетий содержит избыточный материал об этом не столь сложном процессе. Русская революция старые корпорации уничтожила. Люди консорций большей частью погибли в последующих усобицах. Общественным фундаментом стала профкорпоративная система, где партия была высшей в иерархии, но все-таки просто профкорпорацией — вход был открыт всем достойным. При мирном, размеренном течении жизни не оказалось нужды в привлечении способных людей к управлению. Консорции парализовывались профкорпорацией, вытягивающей из них всех сильнейших авантюристов, а внутренних и даже внешних войн не было 50 лет. Иерархия сложилась, появились мастера и подмастерья. Имущие поделились властью с потомством, приведя не только второе, но и третье поколение. Одновременно в профкорпорации, оказавшейся слишком большой для мирного времени, появились землячества. Факторы потомства и сепаратизма привели к формированию малых профкорпораций, а в последних — к созданию клановых родственных групп.

Лишняя свобода создает лишнюю иерархию. В том числе — иерархию ниш жизненного пространства. В иерархии возникают корпорации. Корпоративная болезнь общества развивается из лишней, не годной к усвоению свободы. Лишняя свобода — это когда человек может переплатить таксисту, а может и не переплачивать. Но он переплачивает, пользуясь своей свободой. Возникает таксистская профкорпорация — и теперь человек должен переплачивать, иначе он никуда не уедет. А над профкорпорацией возникает корпорация руководителей.

Кроме компартии существовали и иные профкорпоративные формы — профкорпоративное время обязывало. Так, была воровская корпорация, тоже «проф-»: со своей моралью, законами, этикой и т. д. Застой привел к закреплению старого и приходу нового поколения — родились мафии. Профкорпорация тоже осталась — но в ее низах такая специфика, что вечно война, и закрепиться никому не удается.

В профкорпоративном обществе происходило движение людей наверх. И вот застой вызвал его кристаллизацию — кто до какого места добрался, тот там и застрял. Высшие инстанции заваливались жалобами незаконно уволенных — процесс корпоратизации стал процессом передела мест. В результате перетасовки, обмена людьми в каждой нише сформировалась устойчивая родовая группа. Существует мнение о всесильности парткомов в годы застоя, но при сравнении со строительной, торговой, правоохранительной мафиями они выглядят бледно и к перестройке перечисленными структурами не то что субсидировались — формировались. Вторая роль политических структур, ставшая впоследствии первой — коммутация. Они стали опорными пунктами системы связи и обмена по аналогии с современными западными элитарными клубами и масонскими ложами. Они стали инструментом борьбы местных группировок за центральную власть: «свой» в «центре» — это и выгодные заказы, и расширение штатов, и прочие льготы.

От консорции к профкорпорации нет прямого перехода. Только когда консорция распыляется, выходит из игры по старости, возможен поиск новых форм организации. А до этого людей консорций боятся. Система профкорпоративного общества — структурная: под структуру подбираются достойные люди, структура первична, а люди потом. Ниша уже есть, она принимает желающих ее защищать. Но профкорпорация может быть стабильной системой, если угроза посягательства на ее нишу велика до кровопролития. Только в этом случае у нее есть стимул принимать достойных. Во всех других — загнивание, корпоратизация, кланы.

Итак, условия мира. Пока система не сформировалась, один из руководителей встает во главе процесса. Он имеет круг знакомых внутри и вовне структуры — питательную среду произрастания корпорации. С помощью круга он повышает своих людей, собирает свой клан — скелет корпорации — род. Род изгоняет из структуры недовольных и набирает наемников. Среди полезных выделяются сильнейшие, в том числе незаменимые профи, способные диктовать условия правящему клану. Дальше два пути: или они создают кланы свои и в союзе с правящим кланом начинают эксплуатировать наемников остальных (рабочих), либо создают профкорпорацию (если требуется высокоинтеллектуальная работа) под правящим классом на условиях социального партнерства. А сотрудникам «со стороны» профессионалами не дадут стать, держа в «черном теле» цехового института «вечных подмастерьев».

Размеры профкорпораций самые разные: это и руководство компартии в 40-х — 70-х гг., профкорпорации существовали в торговле, бытовом обслуживании, в такси, в науке, в образовании — везде, где выгодно работать и где нет корпораций как таковых; впрочем, на верхушке иерархии именно последние.

Основные профкорпоративные системы — уголовный мир, наука, военные, квалифицированный пролетариат. В современной России везде абсолютно как результат регресса и сокращения жизненного пространства наметились тенденции к жесткой семейно-родовой корпоратизации.

Пролетариат в равной степени оказался затронут этим явлением. При переходе к пост-индустриальному обществу — а это происходит во всех развитых странах или при регрессе — численность занятых в промышленном производстве сокращается. Работы становится меньше, и деятельность людей активизируется к ее защите. Сначала создаются самоуправленческие организации, но после, по исчерпании их возможностей, рабочие создают что-то вроде средневекового цеха — корпорации. Они никого не могут уволить — даже по внедрению научно-технических новшеств сокращенные остаются при предприятии — создают внутренние службы услуг и т. д. Ясно, что ни о каких рынках труда-сбыта и речи идти не может. Рабочие места записываются за семьями и передаются по наследству.

Корпорация есть союз кланов (родов). В данном случае кланами выступают рабочие династии, и говорить о корпорациях можно с полной уверенностью. Корпорация рабочих плюс корпорация руководителей дают в сумме корпорацию-предприятие. Здесь и передача части акций в собственность рабочих, и самоуправление, по сути ненужное, и классовый мир в борьбе с внешними врагами.

Корпорации сворачивают рынок труда; рабочего со стороны, даже готового работать за меньшую плату, никто не возьмет — разве что только плата будет многократно меньшей. Это и есть механизм современной эксплуатации безо всяких капиталистов — со стороны трудовых коллективов. После этого ни о каком праве на труд, ни о каких равных возможностях, декларированных либерализмом, не может идти и речи.

Там, где труд не особенно выгоден, сохранились и настоящие профкорпорации. У шахтеров, например — чем объясняется их способность к организации и борьбе. В случае общественного регресса они становятся положительной силой. Но при прогрессе — отрицательной. Их время — индустриальное. Ни при каком другом они не нужны и даже социально опасны.

Наука. Интеллектуальное производство при профкорпоративной системе было достаточно престижным местом. Щедрые финансовые вливания позволяли конкурировать в зарубежными интеллектуальными центрами, и в отсутствии успехов советскую науку 40-х — 70-х гг. обвинить никак нельзя. Но те самые деньги, плановую науку поднимающие, в конце концов ее утопили. Связь с Западом нарушилась усилиями охранок, пропала конкуренция. На почве монополизации возникли ниши — сначала отдельные теплые места, потом теплые институты, теплые отрасли. С сокращением финансирования пошла обвальная корпоратизация: меньше ниш — сильнее борьба. Победили максимально организованные группы, имевшие лобби в верхах, причем иногда к науке имевшие отношение весьма далекое: снабженцы, администраторы, партаппаратчики. Но так как они выбивали деньги — они ими и распоряжались. Опять, как и везде: деление "свои и чужие", выживание "чужих", корпоратизация. Но корпоратизация интеллектуального производства не допускается даже на Западе. Больше того, при высоких запросах она невозможна. В России в кратчайшие сроки перешли от науки к наукообразному ремесленничеству, а такое ремесленничество никому не нужно — даже самым гнилым корпоратистам. Вот и не стало русской науки — редкие оазисы, работающие на Запад, да те самые корпоратисты, ранее процветавшие, а ныне живущие от сдачи в аренду под склады площадей своих «наукоемких производств».

Армия. Процесс корпоратизации успешно проходил до начала 90-х годов, но с тем, как на нее выделяли все меньше средств, прекратился не завершившись. Сложились отдельные группы, до титула «корпорация» не дотягивающие. Для создания корпорации нужна концентрация — но офицерские династии распылены по огромной стране. Нужны собственные ресурсы — но армия потребляет то, что ей дают. А если выдают только на хлеб и воду — тут не до корпоратизации. Армия в России всегда сословие, профкорпорация. И тенденции ее развития пойдут в сторону мафий и множества бандитских групп.

Милиция и криминальный мир живут по закону единства и борьбы противоположностей. Вверху — корпорации, внизу — наемники корпоратистов и мафии. Корпоратизация пошла по линиям прокуратуры и юстиции, здесь корпорации сложились в своем чистом, стандартном виде — но имеют они дело не с себе подобными, а с мафиями. При этом все переплетается и взаимно стагнирует. И даже корпоратисты — руководители страны иногда возмущаются создавшимся здесь положением. Такие структуры корпоратистов ни от кого не защитят.