ПОД ФЛАГОМ НАСИЛИЯ

Обозревая происходящее в сегодняшней России, слушая то, что об этом говорят — вне зависимости от цвета флага — можно подумать, что никакого исторического опыта у страны нет, равно нет выработанных стереотипов поведения. Ничто никого ничему не учит — будто народ живет свой первый день на белом свете.

Как факт: в России творятся всевозможные безобразия — против природы, народа, его будущего, против законов человеческих, нравственных и государственных. Творят их русские — больше некому. Законы не способны никого защитить. И единственный вопрос здесь — как и когда все это прекратится. И ответ — как и когда будут созданы те законы, которые будут не только выполняться, но еще и будут содержать здравый смысл, логику, непротиворечивость и приверженность развитию страны и общества.

Национальное самосознание предполагает существование свода признаков, характерных для нации и являющихся для нее положительными. Исходя из этого национального самосознания в России не существует. Как идеал можно вывести и великую державу, и аккуратненькую Святую Русь. Во множестве версий его отсутствие. Значит, нет и рационального пути к нему, т. е. идейный рационализм для России недостижим. И произвольное толование терминов — это следствие отсутствия самого народа; нет его — нет ни гражданского общества, ни языка, ни письменности. Есть население: старого народа уже нет, нового еще нет. Понятие закона неотделимо от понятия нации. Если нации нет — то называемое законами есть проявление экспансии существующей реально силы, и ничего больше.

Российские патриоты, как «претенденты на духовное наследие русской интеллигенции», довольно крепко погрязли в навязанной законодательной игре. Парламент, законы, комиссии, расследования… Расследовать по-большому счету нечего, законы писать незачем. Расследование ни к чему не приведет, закон-бумажка исполняться не будет или будет только с отрицательным результатом, а кто враг России и русского народа — и без того ясно.

Реакция российского общества на различные проявления дикости как в истории, так и в современной жизни — «Ах!, Ужас!» Говорить о том, что оно начало прогрессировать, можно будет тогда, когда первым вопросом будет: «За что?», а вторым: «Почему?»

Пример выборов в России: ничего кроме разочарования — а ведь так и должно быть. Выборы на западе: это выборы из нескольких реальных сил. При отсутствии нескольких реальных сил, уже владеющих какой-либо властью, выборы не имеют смысла. Когда реальная сила принадлежит корпоративной системе, за ней и будет победа, когда деньгам — то за деньгами, если армии — за армией, если народу — за народом. Выборы ДО-распределяют свободные ниши власти. Смена корпоративного правительства на корпоративное или ничего не меняет, или меняет только для корпоратистов. Скандалы с изменениями выборных правил, вопли о нарушениях прав и тем более о возможных отсрочках или переносах сроков — все это не имеет никакого значения: при любом исходе выборов в современной России реальная власть останется у корпоративной системы.

Третья часть населения России вымирает. Она голосует за себе подобных политиков, голосует скорее инстинктивно за вымирающих, так как в большинстве случаев свой выбор избиратели сводят к понятию нравится — не нравится. Симпатичен — не симпатичен. Вымирающие не считают живых своими и потому не могут считать симпатичными.

Когда речь идет о нарушении законов биологии — разговоры о законности и незаконности — пустое дело. Если россиянин выполнит все российские законы, он просто отбросит коньки. Так что само наличие живого русского в России является преступлением. К счастью, он не сможет их выполнить, так как до конца дней не успеет прочитать.

Гражданское общество — это союз социумов, скрепленный негласным общественным договором как рациональным началом в интересах всех участвующих в договоре сторон. Имеет целью и результатом обеспечение благосостояния и свободы нынешнего и грядущих поколений. Договор в качестве составляющего полагает законы негласный и писаный, соответственно на уровнях морально-нравственном — внутри гражданского общества и юридическом — вне такового. Договор полагает союз в борьбе с грядущими опасностями, с помощью которого любая аномалия гасится в зародыше; для этого существует власть — в качестве производной гражданского общества, собственно орудие предотвращения.

Гражданское общество идет в связке с правовым государством. Правовое государство на Руси — русский человек знает, что его дурят и дурить будут, но в один прекрасный день придет спаситель — Сталин, царь, гражданская война — когда этот русский человек восстановит попранную справедливость. Народ снова будут обманывать, обсчитывать, обвешивать, но захваченного на 2?3 поколения хватит; а после — снова спаситель, и так дальше по кругу.

Традиций гражданского общества в России не сложилось и потому, что здесь всегда кто-то кого-то побеждал — не было смысла мирно договариваться. А если в России и было то, что гражданским обществом называли, это было властью не всего народа, а социумом, регулирующим отношения иных, негражданских групп.

Да, можно ввести самые совершенные в мире законы — но самую совершенную в мире сталинскую конституцию уже вводили. Так зачем же бумагу марать? Законы нужны, желательно предельно простые — тем более без претензий на гражданственность. Власть собирает дань для защиты данников — стержень правовой политики любого государства; стоит ли городить огород? Чтобы власть была богатой, данники должны быть богатыми; чтобы быть богатыми, они должны быть свободными; чтобы быть, они не должны перерезать друг друга. Что еще?

Гражданское общество — это союз социумов, противостоящих стихии — социальной, политической, рыночной или иной. Оно специфично для устоявшихся систем, все удары всех стихий испытавших. Оно — определенная ступень развития, но никак не первая ступень. Жить в гражданском обществе удобно и безопасно, но это право завоевывается столетиями.

Гражданское общество — фундамент национального строя западной цивилизации. В России цивилизация иная, и национальный строй должен быть иным. Россия живет под флагом насилия, и национальные интересы даже в мирное время приходится защищать именно под этим флагом.

История нации — это история человечества в миниатюре. От первобытной дикости — к гражданскому обществу на основе национальных культурных ценностей. Нет наций, которые бы не прошли этим путем. В исторически обозримом пространстве им прошла Америка, несколько ранее и дольше — европейские государства, а Китай проходил все это несколько раз — у него история длиннее. В России происходит смена национальных поколений, и сталкиваются две традиции — традиция гражданская нации уходящей и традиция дикости нации приходящей на смену. Возражать против законов истории бесполезно, и как бы наработанные принципы мирного существования, в том числе и великая российская гуманитарная традиция, ни были хороши, желающие интегрироваться в новую нацию должны жить по ее законам.

Вроде бы регресс, возврат к племенным отношениям — но корпорация и есть племя, а консорция — внеплеменная группа. Все развивается, и из мести возникает свод законов, а из «культа кольта» — американское правовое государство. Общества не прыгают через ступеньку. Тем более вверх. Без базы Ветхого Завета, достаточно кровавого, было бы невозможно христианство. А чтобы стать гражданским, общество должно вволю навоеваться. Военные, боевые, мстительные традиции — они это общество в гражданском состоянии сдерживают.

Россия — страна противоречий. Нормальные и работающие законы в России есть. Более — все настоящие законы в России работают и соблюдаются. Обезьяны не умеют писать и читать, у них нет законодательных органов — но законы есть и у них. Так, на территорию вождя заходить запрещено. Люди в этом мало от обезьян отличаются. И хотя вышеприведенный закон нигде не записан — но все его знают и выполняют. Законы по сути отражают реальную жизнь. И только во вторую очередь ее определяют.

Один из ключей к вопросу в том, что законы есть реальные и формальные — где-то записанные. Ошибка миллионов людей, говорящих о творящемся беззаконии, в том, что они почему-то верят в то, что если на бумажке записано, что она — закон, то она действительно закон. Нет — она не закон, она бумажка. На цвет, на ощупь, кто сомневается — даже на вкус. Даже если на ней написано «Конституция».

Первый закон — закон власти. Корпосистеме принадлежит вся власть — фактически, и произвольное толкование или неисполнение писаных законов только подтверждает, кому власть действительно принадлежит. Закон регулирует мирное решение вопросов между силами — будь то силы традиций, людей, властей, наций, социальных групп. Если закон систематически нарушается — значит он неправильно или не ко времени написан; по сути существует другой закон, о котором просто кто-то не догадывается. И если сила одна — то она и есть закон. Они победили. Они не для того побеждали, чтобы жить в нищете и о ком-то заботиться, например, о русских.

Реальные законы устанавливают нормы ответственности: нормы преступления, наказания и предупреждения. Нормы обычно общеизвестны; и только когда нация рождается, нужно их оговаривать. А те, кто говорят о беззаконии, просто забывают главный закон — на территорию вождя заходить нельзя, а вождь современного обезьяньего общества — корпоративная система.

А чего стоят современные бумажные законы, видно на примере законодательных органов власти — с ними считаются в последнюю очередь, им угрожают, им уделяют меньше места в средствах массовой информации, чем отдельным людям, обладающим реальной властью, настолько реальной, что их воля стоит выше писаного закона. Приходит момент, когда законов становится так много, они становятся настолько сложны, что их бесполезно корректировать и переписывать, можно только писать заново с чистого листа. А тот, кто их корректирует, автоматически становится болтуном.

Корпоративная система владеет Россией и ее нациями. Это закон. Следствия можно выводить бесконечно. Можно собрать своеобразный процессуально-уголовный кодекс, для примера несколько возможных статей. Корпоратисты не бывают негодяями. Они бывают честными и особо честными — любой российский суд может это доказать. Корпоратисты не совершают преступлений. То, что для людей преступление, для корпоратистов — приличное поведение, на то они и корпоратисты. Недра России принадлежат корпоративной системе, и потому русские не имеют никаких прав на долю доходов с газа, нефти и полезных ископаемых.

За взятки, за преступления лиц «круга» «ссылали» на нижестоящие должности, переводили в другие города - в то время как внесистемников с теми же должностями за это самое бросали в тюрьмы — так было при Брежневе и так есть сейчас. Когда джип Руцкого сбил пешехода, при следствии выяснилось, что за рулем никого не было. Корпоративная система лежит вне формальных юридических аспектов. И потому она не только неподсудна, но и юридически невидима.

Все законы, написанные на бумаге, служат корпосистеме — единственной социальной силе. Суды, правоохранительные органы, юстиция — ей же. По мелочи корпосистема может в чем-то уступить, но по крупному она не уступает никогда.

Официальные законы в России работают в двух плоскостях: они регулируют отношения между корпоратистами и между простыми людьми. Они действуют в рамках непересекающихся групп. В конфликтах между простыми людьми и корпоратистами они не могут работать в силу отсутствия паритета сил. Судья, прокурор, чиновник — это корпоратисты, это «свои»; им все равно, как решится дело «чужих», но в отношении «своих» беспристрастных нет. Корпосистема, при всей грызне, все-таки большая семья, должная держаться вместе.

Закон — исторически сложилось — инструмент удержания власти господствующим классом. Но не только: из того, что действие равно противодействию закон — инструмент обороны класса эксплуатируемого. Когда классы взаимно сильны, закон регулирует отношения между ними с целью избавления от экстремизма. Основной закон — «конституция» — сегодняшней России — Россия со всеми людьми принадлежит корпоративной системе. Закон обратный — человек имеет право жить — закон сопротивления системе, вывод из законов биологии; одна оговорка — имеет право, если умеет сопротивляться. Есть и иной вариант — законы пишутся для правящего класса его же идеологами с тем, чтобы не допустить народного возмущения. Эти законы определяют, сколько, у кого и какими способами отбирать, чтобы общество осталось в рамках приличия. Естественно, правящее общество. В России такая тенденция практически зашла в тупик, так как все уже отобрано и поделено.

Законы принадлежат субъекту. Государственные — нации. Если нация не функционирует как субъект, законы не будут работать в ее пользу. Они будет принадлежать сильнейшим группам. И карательные органы закона — им же. Если кто-то вступает в конфликт с такой группой, в отсутствие нации остается старый закон — месть.

Закон есть только делегирование мести. И он будет работать только тогда, когда люди способны на месть, способны не прощать. Если люди на нее не способны — то нечего и делегировать, нечего жаловаться на неисполнение. Первые законы возникли, чтобы ликвидировать вендетту, именно как меньшее зло. Закон — посредник между силами при делегирование мести.

Элементарно, что в силовом обществе никакие законы никого не защищают. Простых людей — в первую очередь. Элементарное сохранение рано или поздно заставит нацию выбрать индивидуальные силовые гражданские механизмы. Выбор здесь весьма небогат: месть и террор. Они-то и играют роль законов, регламентируя, кого корпоратисты могут ограбить, а кого — нет.

Месть — чувство более древнее, чем мир, оно присуще кошкам — что дает право говорить о нем как об инстинкте. Оно реализуется всегда — но в гражданском обществе посредством выполнения закона, а в не-гражданском — посредством адекватных действий. В негражданском обществе месть и является правосудием. Высшей инстанцией, правосудием и над официальным правосудием в том числе. Когда нация не работает, субъектом закона становится личность. Вендетта — это закон на уровне личности.

Месть не есть что-то дикое. Месть лежит в фундаменте гражданских норм права. Дико, если преступление оказывается безнаказанным. Закон «отдай вола за вола» появился для того, чтобы виновному не вырезали все стадо, а закон «око за око» — чтобы виновному не выбили оба глаза — чтобы маховик мести не раскручивался.

Любой народ способен на месть — вопрос только в том, кому конкретно мстить за конкретное дело — в данный момент в России еще не решен. Это приводит к большим издержкам и может привести к еще большой жестокости. Месть свершается всегда, и когда она не реализуется напрямую — она происходит против ближних или незнакомых, ее потенциал вне зависимости от воли человека реализуется неибежно.

Одна из сильных сторон корпоративной системы, заслуживающая внимания — месть не реализуется в ее внутренних границах, против членов корпоративного общества. Корпоратисты, если не могут мстить определенному человаеку, мстят не-корпоратистам. У них это называется «отыгрывываться».

Новая нация идет. На ее пути — корпоративная система. И так как корпосистема придерживается принципа круговой поруки, то за преступление любого корпоратиста можно мстить любому корпоратисту. А где откопать любого корпоратиста — знает любой ребенок.

Люди не нарушают законы из страха наказания — не только, но в основном. Наказание — по сути дела месть. Корпоративная система будет считаться с законами биологическими только из страха мести. Будет считаться в каждом конкретном человеке.

Биологические и социальные процессы в современном обществе идут многократно быстрее, чем даже столетие назад. Хотя и раньше смуты начинались или к концу правления злых правителей, или после их смерти. И это не результат общественного расслабления — просто до народа доходит достаточно долго, после осознания негативных результатов и грядущих последствий. Нация адаптируется всегда. Наций, не сумевших адаптироваться, или не существует, или не будет существовать. К современному российскому безобразию русский народ уже начал адаптироваться — процесс пошел. И в сфере реальных законов он в скором будущем придет к реальным правилам социального порядка. Понимание приходит с опозданием, но любая минимальная стабилизация — и появляются новые поведенческие стереотипы и императивы.

Когда власть абиологична, ее законы и законность равно абиологичны и вступают в конфликт с биологическими законами. Борьба за расширение жизненного пространства — естественный процесс — законы ее регулируют, но запретить ее нельзя.

Стереотипы сознания будут меняться. Жизнь должна продолжаться — даже если это будет где-то в пиратской республике. Аналог для современной России — дикий запад Америки. А по европейским часам в России средневековье. В России действует правило: «безоружный бесправен» — и, можно сказать, до римского права она еще не дожила.

Корпоративная система ведет боевые действия против народов России путем экономического насилия, иногда подкрепляя его насилием физическим. Так как народы России не владеют экономическими рычагами, им остается отвечать только физически. Власти обязаны предпринимать ответные меры — в т. ч. и карательные — это их право и долг. Вышеприведенное является морально-юридической нормой существования.

Речь не идет о том, чтобы предотвратить войну — корпоратисты по сути ее уже ведут. Война в России не должна стать подобной 30-летней в Германии. Особая жестокость не нужна никому. Правила нужны именно для предотвращения анархии, для минимизации числа жертв с обеих сторон. «Мирный» уход корпоратистов — это сохранение их жизни и денег, и приверженностью нормам войны власть должна задавать ее тон.

Корпосистема обладает грубой силой. Она сама нейтрализовала и выхолостила все законы, чтобы этой силой пользоваться. Правосудие — величина относительная. До революции судили большевиков. После революции судили большевики. За абсолютно противоположное. И по закону и те, и другие были абсолютно правы. По праву грубой силы.

Свое физическое право на жизнь люди могут поддерживать любыми способами. Против корпосистемы можно делать все в пределах военной культуры — и только военные преступления не имеют никакого оправдания. Можно захватывать военнопленных с целью выкупа или обмена — но над ними нельзя издеваться и их нельзя калечить. Можно мстить семьям — но дети отвечают только в пределах унаследованной собственности. Нельзя насиловать, нельзя оскорблять и вообще неуважительно относиться к жертвам при грабеже и подобных действиях.

Корпоратисты не отвечают за военные преступления своих наемников — судей, милиционеров, охранников и военных, равно и последние не отвечают за корпоратистов, если эти преступления совершены без приказа или взаимной договоренности.

Есть два субъекта силы — личность и корпосистема. Так как конкретному корпоратисту мстить опасно до глупости, месть может распространяться на близкие корпоративные группы. А субъект корпосистемы, собственно совершивший преступление, будет наказан кем-нибудь другим. И это нормально — ведь если на войне у кого-то убили друга, мститель не будет носиться по всему фронту в поисках конкретного убийцы — это несерьезно, он будет мстить именно совершившим это мундирам.

Новое общество первоначально будет обществом силовых балансов, способным к развитию. И пойдет в будущее оно обычным эволюционным путем — от жесткости к гражданственности через становление параллельной корпоративной новой юридической власти, от общества насилия — к гражданскому обществу паритетов.

Российские патриоты совершенно напрасно презирают американскую кинокультуру; просто они не видят, что последняя является не культурой эстетической, а культурой жизненной. Ее основной сюжет — когда закон не действует, в дело вступает мститель или команда мстителей. Это нормально, это высший закон — гарант всех законов. Страх перед появлением мстителей заставляет американских корпоратистов придерживаться официально законодательных норм и правил.

Русские должны понять, что война с правилами — это альтернатива войне без правил, а не войне вообще. Корпоратисты нарушают почти все эти правила, правила культурной войны, они нарушают Женевскую конвенцию. Но это не повод для подражания — если русские будут действовать их методами, они станут не лучше своих врагов.

Трудовое законодательство появилось после того, как профсоюзы стали нанимать бандитские группы. Они стали силой против сил хозяев. И само законодательство возникло как свод правил, избавляющих от взаимной жестокости. Профсоюзного движения в России еще нет. Продажные социалистические времен социализма — это не серьезная сила. Профсоюзное движение в России начнется с одного пункта: рабочие фирмы бьют плохого босса с другой фирмы за обоюдную услугу.

Суть гражданского общества в гражданском договоре. Если у двух людей есть револьверы и пересекающиеся интересы, им стоит договориться ради шанса жить. А если у одного есть револьвер, а у другого — нет, тогда счастливому обладателю оружия и договариваться ни с кем не имеет смысла. Основа гражданственности — баланс сил. Ничего другого.

Право на труд, право на зарплату, право на достойную жизнь — это права на долю в жизненном пространстве. Эти права не просят, за них идут в бой, сражаются и умирают. И если где-то они даются даром — там они уже завоеваны, но еще не отбиты капиталом обратно. И трудящиеся, и капиталисты должны периодически вести борьбу и периодически наступать — в этой борьбе продвигается социальный прогресс. И если зарплаты не выплачиваются, если рабочих считают за скотов — значит, их время переходить в наступление — это и есть закон — и истории, и биологии, и социологии.